Перевод песни Cristoforo Colombo (Francesco Guccini)

E' già stanco di vagabondare
sotto un cielo sfibrato
per quel regno affacciato sul mare
che dai Mori è insidiato.
e di terra ne ha avuta abbastanza,
non di vele e di prua,
perché ha trovato una strada di stelle
nel cielo dell'anima sua.
Se lo sente, non può più fallire,
scoprirà un nuovo mondo;
quell'attesa lo lascia impaurito
di toccare già il fondo.
Non gli manca il coraggio o la forza
per vivere quella follia
e anche senza equipaggio,
anche fosse un miraggio,
ormai salperà via.

E la Spagna di spada e di croce
riconquista Granada,
con chitarre gitane e flamenco
fa suonare ogni strada;
Isabella è la grande regina del Guadalquivir
ma come lui è una donna convinta
che il mondo non può finir lì.
Ha la mente già tesa all'impresa
sull'oceano profondo,
caravelle e una ciurma ha concesso
per quel viaggio tremendo,
per cercare di un mondo lontano ed incerto
che non sa se ci sia,
ma è già l'alba e sul molo l'abbraccia
una raffica di nostalgia.

E naviga, naviga via
verso un mondo impensabile ancora da ogni teoria
e naviga, naviga via,
nel suo cuore la Niña, la Pinta e la Santa Maria.

È da un mese che naviga a vuoto
quell'Atlantico amaro,
ma continua a puntare l'ignoto
con lo sguardo corsaro;
sarà forse un'assurda battaglia
ma ignorare non puoi
che l'Assurdo ci sfida
per spingerci ad essere fieri di noi.

Quante volte ha sfidato il destino
aggrappato ad un legno,
senza patria, bestemmia in latino
prende il bere d'impegno,
per fortuna che il vino non manca
e trasforma la vigliaccheria
di una ciurma ribelle e già stanca,
in un'isola di compagnia.

E naviga, naviga via,
sulla prua che s'impenna violenta lasciando una scia,
naviga, naviga via
nel suo cuore la Niña, la Pinta e la Santa Maria.

Non si era sentito mai solo
come in quel momento
ma ha imparato dal vivere in mare
a non darsi per vinto;
andrà a sbattere in quell'orizzonte,
se una terra non c'è,
grida: "Fuori sul ponte,
compagni, dovete fidarvi di me!"

Anche se non accenna a spezzarsi
quel tramonto di vetro,
ma li aspettano fame e rimorso
se tornassero indietro,
proprio adesso che manca un respiro
per giungere alla verità,
a quel mondo che ha forse per faro
una fiaccola di libertà.

E naviga, naviga là
come prima di nascere l'anima naviga già,
naviga, naviga ma
quell'oceano è di sogni e di sabbia
poi si alza un sipario di nebbia
e come un circo illusorio s'illumina l'America.

Dove il sogno dell'oro ha creato
mendicanti di un senso
che galleggiano vacui nel vuoto,
affamati d'immenso.
Là babeliche torri in cristallo
già più alte del cielo
fan subire al tuo cuore uno stallo
come a un Icaro in volo.
Dove da una prigione a una luna d'amianto
"l'uomo morto cammina"
dove il Giorno del Ringraziamento
il tacchino in cucina
e mentre sciami assordanti d'aerei
circondano di ragnatele
quell'inutile America amara
leva l'ancora e alza le vele.

E naviga, naviga via
più lontano possibile da quell'assordante bugia
naviga, naviga via
nel suo cuore la Niña, la Pinta e la Santa Maria.

Он уже устал бродить
Под изнуренным небом
По этому королевству с видом на море,
Против которого мавры строят козни.
Ему надоела и суша,
Но не паруса и не корма,
Потому что он нашел звездную дорогу
В небе своей души.
Он чувствует себя в силе, он не может потерпеть неудачу,
Он откроет новый мир.
И это ожидание страшит
Уже дойти до дна.
Ему хватает мужества и силы,
Чтобы пережить это безумие,
И даже без экипажа,
Даже если это мираж.
Хоть бы сняться с якоря и уйти.

А Испания меча и креста
Отвоёвывает Гранаду,
С цыганскими гитарами и фламенко
Звучит на каждой улице;
Изабелла — великая королева Гвадалквивира,
Но, как и он, эта женщина верит,
Что мир не может заканчиваться здесь.
И её разум уже захвачен мыслью
О походе за глубокий океан.
Она пожаловала каравеллы и людей
Для этого пугающего путешествия,
Для поисков далёкого, неизвестного мира,
Которого, может, и нет.
Но уже рассвет, и на молу его обнимает
дуновение ностальгии.

И он плывет, уплывает,
В мир, еще не предусмотренный ни одной теорией.
И он плывет, уплывает,
И в его сердце Нинья, Пинта и Санта Мария.

Уже месяц он впустую плывет
По этой горькой Атлантике,
Продолжая настойчиво вглядываться в неизвестное
Взглядом корсара.
Возможно, эта борьба не имеет смысла,
Но невозможно не обращать внимания,
Что Абсурдное — это вызов,
Чтобы потом заставить гордиться собой.

Сколько раз он бросал вызов судьбе,
Сгорбившись на досках,
Без родины, посылая проклятия на латыни,
Он берет обязательную выпивку.
К счастью, вина достаточно,
Оно превращает малодушие
Бунтующего усталого экипажа
В остров дружелюбия.

И он плывет, уплывает,
На носу корабля, бороздящего волны, оставляя след.
И он плывет, уплывает,
И в его сердце Нинья, Пинта и Санта Мария.

Он никогда не чувствовал себя таким одиноким,
Как в этот момент,
Но уже научился жить в море,
И не сдаваться.
Он все равно будет плыть к горизонту.
А если земли там нет,
Кричит: «Эй, на палубе,
Товарищи, верьте мне!»

Даже если этот стеклянный закат
И не думает разбиться.
Но если повернуть назад,
Их ждут голод и угрызения.
Именно сейчас не хватает лишь вздоха,
Чтобы достигнуть правды,
В мире, где, как маяк, светит
искра свободы.

И он плывет, плывет туда.
Так еще до рождения пускается в плавание душа.
И он плывет, плывёт, но
этот океан состоит из снов и песка.
А потом завеса тумана поднимается,
и, как призрачный цирк, светится Америка.

Где мечта о золоте создала
людей, не ведающих самого важного,
которые держатся на поверхности,
бессодержательные в пустоте, жаждущие несметного.
Там вавилонские хрустальные башни
Уже выше неба,
И твоё сердце замирает,
как Икар в полёте.
Где из тюрьмы к асбестовой луне
«шагает мертвый человек»
Где в День Благодарения
индюк на кухне.
И пока оглушающий рой самолетов
окружают паутиной,
Эта горькая бесполезная Америка
поднимает якорь и ставит паруса.

И плывет, уплывает,
Как можно дальше от этой оглушительной лжи,
Плывет, уплывает,
И в его сердце Нинья, Пинта и Санта Мария.