Magazzino 18
Siamo partiti in un giorno di pioggia
Cacciati via dalla nostra terra
Che un tempo si chiamava Italia
E uscì sconfitta dalla Guerra.
Hanno scambiato le nostre radici
Con un futuro di scarpe strette
E mi ricordo faceva freddo
L'inverno del '47…
E per le strade un canto di morte
Come di mille martelli impazziti
Le nostre vite imballate alla meglio
I nostri cuori ammutoliti
Siamo saliti sulla nave bianca
Come l'inizio di un'avventura
Con una goccia di speranza
Dicevi «non aver paura»…
E mi ricordo di un uomo gigante
Della sua immensa tenerezza
Capace di sbriciolare montagne
A lui bastava una carezza…
Ma la sua forza, la forza di un padre
Giorno per giorno si consumava
Fermo davanti alla finestra
Fissava un punto nel vuoto diceva:
Ahhah
Come si fa
A morire di malinconia
Per una terra che non è più mia?
Ahhah
Che male fa
Aver lasciato il mio cuore
Dall'altra parte del mare!
Sono venuto a cercare mio padre
In una specie di cimitero
Tra masserizie abbandonate
E mille facce in bianco e nero.
Tracce di gente spazzata via
Da un uragano del destino
Quel che rimane di un esodo
Ora riposa in questo magazzino.
E siamo scesi dalla nave bianca
I bambini, le donne e gli anziani
Ci chiamavano fascisti
Eravamo solo italiani.
Italiani dimenticati
In qualche angolo della memoria
Come una pagina strappata
Dal grande libro della storia.
Ahhah
Come si fa?!
A morire di malinconia
Per una terra che non è più mia?
Ahhah
Che male fa!
Se ancora cerco il mio cuore
Dall'altra parte del mare.
Quando domani in viaggio
Arriverai sul mio paese
Carezzami ti prego il campanile
La chiesa, la mia casetta!
Fermati un momentino, soltanto un momento
Sopra le tombe del vecchio cimitero
E digli ai morti, digli ti prego
Che non dimentighemo!
В дождливый день мы двинулись в путь,
Изгнанные с родной земли,
Что некогда звалась Италией
И проиграла войну.
Они променяли наши корни
На будущее с узкими туфлями,
И я помню, что зимой 47-го
Было холодно…
И на улицах повсюду — песня смерти,
Как звон тысячи обезумевших молотков,
Наши жизни кое-как упакованы,
Наши сердца онемели...
Мы поднялись на белый корабль,
Словно отправляясь навстречу приключениям,
С каплей надежды,
Ты говорил: «Не бойся».
Я помню большого человека
И его огромную нежность,
Он мог крушить горы,
Ему достаточно было ласки…
Но его сила, отцовская сила,
Таяла изо дня в день,
Он всё время стоял у окна,
Уставившись в пустоту, и говорил:
— А-а-а-ах,
Как же так?!
Умирать от тоски
По земле, уже не моей...
— А-а-а-ах,
Как же больно!
Когда сердце осталось
По ту сторону моря...
Я приехал, чтобы найти отца
На импровизированном кладбище
Среди брошенного барахла
И тысячи чёрно-белых лиц.
Следы людей, унесённых
Ураганом судьбы.
То, что осталось от беженцев,
Теперь покоится на этом складе.
И мы спустились с белого корабля:
Дети, женщины, старики…
Нас называли фашистами,
А мы были просто итальянцами!1
Итальянцами, потерявшимися
Где-то в глубинах памяти,
Как вырванная страница
Великой книги Истории.
— А-а-а-ах,
Как же так?!
Умирать от тоски,
По земле, уже не моей...
— А-а-а-ах,
Как же больно!
Я до сих пор ищу своё сердце
По ту сторону моря...
Когда завтра, путешествуя,
Ты приедешь в мой городок,
Пожалуйста, погладь колокольню!
Церковь! И мой домик!
Остановись на секундочку, всего на миг
Над могилами на старом кладбище
И скажи мертвым, скажи им, пожалуйста...
Что мы не забудем!
Понравился перевод?
Перевод песни Magazzino 18 — Simone Cristicchi
Рейтинг: 5 / 5
6 мнений
Триест — город в итальянском регионе Фриули-Венеция-Джулия, административный центр одноимённой провинции, отделён от основной части Италии Адриатическим морем.
Во время Второй мировой войны, после капитуляции Италии в 1943 году (Италия выступала в этой войне на стороне Германии), Триест оккупировали немецкие войска; в нём действовал концлагерь Ризьера-ди-Сан-Сабба. Когда в мае 1945 года основные силы Германии были уничтожены, на итальянские территории начала наступать народная армия Югославии, чтобы освободить эти земли от фашистов, а впоследствии — присоединить эти земли к югославскому государству. Триест исторически был многонациональным, однако на его территории преобладало итальянское население. Жители провинции создали организацию сопротивления, пытаясь добиться присоединения к Италии. В мае 45 года между югославами и итальянцами происходили многочисленные вооруженные стычки, множество итальянских партизан было убито и ранено, эти дни стали самыми кровавыми за всю историю Триеста. Отдельные источники оценивают количество погибших и изгнанных в лагеря в 20 000 человек.
Позже в результате тяжелых переговоров провинция Триест была объявлена независимым государством, а в 1954 году её территория была разделена на зону A, отошедшею к Италии, и зону Б — отошедшую к Югославии, причем Италия получила сам город Триест.
В обеих зонах на тот момент жили преимущественно итальянцы, но по мере развития конфликта, итальянцы из зоны Б покидали родные места. По свидетельствам очевидцев, по дорогам шли длинные ряды телег, мужчины и женщины, дети и старики. Люди были вынуждены бежать, увозя с собой домашний скарб и даже своих мертвецов в гробах. По приказу нового правительства, даже на кладбищах не должно было остаться итальянцев. Люди увозили вещи, инструменты и всё, что могли увезти. В общей сложности около 350 000 ссыльных, изгнанных с родных земель, находили прибежище в Триесте, где в камерах и на складах в атмосфере ужаса их держали какое-то время на карантине, прежде чем переправить дальше.
Склад №18 — реальная камера, где по сей день находятся личные вещи ссыльных и фотографии тех дней. В настоящее время это часть музея, посвящённого ужасам второй мировой войны.
Песня стала заглавной для одноимённого спектакля, который Симоне написал в память о жертвах этих событий. С момента выхода спектакль подвергся резкой критике, масштабные обсуждения не прекращаются до сих пор. Даже скандальный заголовок, придуманный для «Magazzino 18» вызвал волну протеста: «Однажды нам станет стыдно за то, что мы боролись против фашизма». Критики настаивают на однобокости сюжета, поскольку автор ничего не говорит об ужасах итальянского фашизма, о массовых убийствах и насилии. Некоторые даже называют Кристикки фашистом. Сам автор отвечает, что политика его не интересует. По его словам, речь в спектакле идёт вообще не о политической стороне вопроса, а о драме простых итальянцев, которые были вынуждены на себе испытать депортацию, убийства, разрушения и поджоги.
1) Фраза «Нас называли фашистами, а мы были просто итальянцами!» — название книги Жана Бернаса, друга и соавтора Кристикки, принимавшего участие в написании сценария.